Предлагаю вашему вниманию рассказ "Noir", который я написал в конце прошлого года (бОльшую часть), и который занял первое место на конкурсе фанфикшена сайта Sith.ru.

На этот раз я выбрал несколько нетипичную для себя тему, хотелось попробовать что-то новое. Эстетика Sin City под саундтрек к The Fountain.

Также вы можете почитать его на сайте Имперского Бастиона ( http://imperialbastion.ru/fiction/noir.htm ), бессменный хранитель которого, Фокс, нарисовал великолепную обложку, за которую ему гранд сенькс:



Комментарии и отзывы приветствуются, и приятного чтения.

__________________
Veni! Vidi!! Vici!!!

NOIR


Я хочу рассказать вам о моей девушке.
Нет. Не так.
Не годится так начинать историю. Даже дилетанту. И уж совсем негодное это начало для профессионального писателя. На самом деле, я не люблю писать от первого лица. Ведь это сразу же, ещё до начала главных передряг, говорит читателю о том, что главный герой в конце останется жив. А это читателям не нравится. Предсказуемость – это всегда плохо. Да и, чего греха таить, иной раз приходится убивать главного героя, чтобы поставить эффектный и единственно возможный финальный аккорд. Убиваешь его со слезами на глазах, и после утираешь эти слезы полученными в качестве гонорара кредитками.
Но эту историю я расскажу от первого лица. Потому что это подлинная история. Моя история. Наверное, лучше бы облечь её в ауру вымысла, придумать похожего на меня главного героя, ввести парочку сильных сцен, которых не было в реальности… и написать рассказ от третьего лица. Но в данном случае у меня нет никакого желания что-то приукрашивать и прилизывать. Думаю, в конце моего повествования вы меня поймете.
Но фраза, с которой я начал рассказ, плоха не только с точки зрения композиции, стилистики и прочей писательской лабуды. Я не знаю, верна ли она по своей сути. Можно ли было Ридиэн назвать МОЕЙ девушкой. Может ли такое существо быть хоть чьим-то. Не знаю. Но если задаться целью чисто формально привязать её хоть к кому-то, то это буду я. К сожалению и к счастью.
Предчувствую, что многие уже воротят нос от приторного аромата, выдающего очередную любовную бульварщину. Наверное, таковой эта история и окажется, но я постараюсь привнести в этот запах и другие оттенки. Не буду злоупотреблять тем, чем так хочется злоупотребить; описать любовь невозможно, даже если исписать сотни томов. Но все же хочу, чтобы вы поняли, чем встреча с Ридиэн явилась для меня.
Как я уже упоминал, я писатель. Если вы жили на Корусканте, то вполне возможно, что вы читали парочку моих поделок, так как одно время у меня был плодотворный период и я писал их с бешеной скоростью, не опускаясь при этом ниже некоей средней планки качества. Мои книги продавались повсюду и пользовались умеренным спросом. Легкое чтиво, стандартный набор – приключения, романтическая любовь, экзотические планеты, отважные герои и напряженные баталии. Не шедевры, что неизменно подчеркивали критики. Но мои творения приносили неплохие деньги, что также не ускользало от внимания негодующих любителей порыться в чужих карманах.
Я родился в столице и поначалу редко выезжал с Корусканта. Но постепенно я, увы, начал исписываться, как и любой автор подобной «высоты полета» и плодовитости. В моем случае это произошло довольно рано – едва мне стукнуло тридцать. Тогда я начал путешествовать, благо семьей так и не обзавелся. За несколько лет облетел десятки планет, продолжал писать и выпускать романы, хотя и снизил темп. В конце концов произошло пресыщение абсолютно всем, абсолютно всей Вселенной, и ко мне подкралась ужасная болезнь – безразличие. Убийца всех чувств. И тогда я остановился на Нар-Шадда.
К моменту встречи с Ридиэн я жил на Луне контрабандистов уже три года. Всё, что окружало меня, было для меня гнилью, отбросами общества. Я изучал эту гниль под микроскопом, надеясь в итоге написать гениальный и социально острый роман, но ничего не выходило. Изредка я писал что-то и публиковал на Корусканте через литературного агента, но всё это было пылью, исчезавшей в никуда от малейшего дуновения воздуха, не то что от порыва ветра. По сути, я превратился в рантье. Накопленный капитал позволял мне довольно комфортно существовать на проценты. Я уютно устроился на самом дне болота, не желая вылезать на поверхность. Лишь иногда до поверхности доходили пузырьки-рассказы – это было мое дыхание, и с каждым выходом из меня уходила жизнь. Я был стариком в самом расцвете физических сил.
Почему я оставался на Нар-Шадда? Потому что я сильно, страстно, всеми фибрами души и всем естеством НЕНАВИДЕЛ её. Ненавидел эту дрянную планетку. Ненавидел гигантские вертикальные лабиринты, где потерянно блуждал призрачный свет заходящих на посадку огромных барж и мелких челноков. Ненавидел подсвеченные кричащим неоном дождевые искры, что фейерверками разбивались о мокрый шершавый асфальт, ненавидел убаюкивающий шум вечного, как сама вселенная, ливня, который изредка нарушался звуком мотора крадущегося кара. Ненавидел светлячки-огни, возносившиеся по шпилям высоток в самый космос, стремясь вырваться из уз металлического хаоса. Повсюду, куда ни кинь взгляд, была всё та же картина – потерянные, маленькие разбившиеся осколки света продолжают свою глупую борьбу в этом царстве абсолютной тьмы. Да будь их хоть в тысячи раз больше – тьма всё равно победит. Борьба с самой сутью Вселенной напрасна.
И уж конечно, особенно лютой ненавистью я презирал рассветы. Специально выбирался рано утром на крыши самых высоких зданий, стоял там долгими минутами и ненавидел. Смотрел, как холодная, разливающаяся по крышам рассветная муть убивает и тьму, и живые ночные огни. Опустошает планету и замораживает жизнь. Жалобные крики майноков в рассветный час только подчеркивали мое одиночество. И из-за этого я ненавидел рассветы ещё больше.
Вы так и не поняли, почему я остался на Нар-Шадда? Я уже сказал – потому что я её ненавидел! Это была единственная сущность во Вселенной, что своей независимостью, чуждостью, своим абсолютным игнорированием меня, вызывала хоть какие-то чувства. И я ими очень дорожил. Все остальное, что я встречал в жизни – женщины, приятели, планеты, курорты – все бесследно смыл из памяти этот ненавистный дождь Нар-Шадда. И значит этот дождь был чем-то большим, чем вся моя прошлая жизнь.
На Луне я вел преимущественно ночной образ жизни. Вся моя жизнь превратилась в ночь. При первых отблесках рассвета меня клонило в сон. Зато от заката до рассвета я очень любил посидеть в каком-нибудь баре, поговорить с очередным искателем приключений, что по глупости застрял на Нар-Шадда, или просто побродить по мосткам-улицам, нависшим над заштрихованной серым дождем бездной. Миф о том, что на Луне вас убьют, едва вы выйдете из дома, давно уже не вызывал у меня ничего, кроме ухмылки. Даже более того – вероятность того, что вас ограбят, меньше, чем на Корусканте. Ведь здесь нет этих садистских патрулей, «мальчиков в белом».
Так и проходила моя жизнь: сон – бар – сон – чтение – прогулка – сон – бар… Более-менее чистые шлюхи, более-менее культурные собутыльники, более-менее комфортный путь приближения к смерти. Что, вы уже что-то хотите мне посоветовать, встряхнуть меня? Не надо, ради звезд. Я перепробовал все, на что смог решиться. Теперь это была моя прерогатива – советовать другим.

***

В бар «Нуар» я тогда зашел впервые. Вообще-то я старался избегать подобных мест. На планете было множество заведений, куда вход разрешался только людям. Туда я и наведывался. Можете называть меня подпевалой Палпатина, но я не расист, просто я ксенофоб. Я не понимаю и боюсь уроженцев других культур. Я часто описывал их в своих книгах, но почему-то редко нахожу с ними общий язык (фигурально выражаясь). Я поддерживал с некоторыми рабочие отношения, но вместе отдыхать… увольте. Неуютно. Да даже убранство «человеческих» кафешек выглядит привычней и уютней. И самое главное – вокруг тебя разговаривают, смеются, ну может кто-то всхрапнет, но никто - никто не свистит, не щелкает, не мычит, не скрежещет. Всё-таки падать на дно стакана лучше в компании себе подобных.
Но в ту ночь я притормозил свой кар около «Нуара». Трудно сказать, что меня привлекло. Наверное, как раз отсутствие изюминки. Обычно каждая забегаловка старается выделиться: невероятные голограммы вывесок, звуковые эффекты и прочая мишура. Здесь же – аккуратно подсвеченное название над входом, и чуть ниже – «Слежение производится автоматикой» на шести языках (первый – хаттский). Всё ясно, очередной бар из тех, что в моей классификации проходили как «сборная солянка». Но удивительно строгий снаружи. Я бросил кар на стоянку и окунулся в мир интернационального братства.
Изнутри это была типичная «солянка». Столики и кресла всех форм, мини-залы с иным атмосферным составом, устрашающего вида агрегаты и резервуары на барной стойке. Пробивающиеся сквозь кондиционированную свежесть неприятные запахи. И отсутствие свободных мест. Всё ясно, спасибо за внимание.
Я уже развернулся к выходу, когда краем глаза заметил… нет, не её. Свободное место за барной стойкой. Ну что ж, раз уж зашли, то выпьем чего-нибудь экзотического. Моя «народная» примета – если домой я веду кар не зигзагами, то день (вернее ночь) пропал зря. А сегодня день выдался на славу – очень ночной и очень дождливый. Загубить такую благодать – грех.
Присев у стойки, я заказал у родианца-бармена лум с иксиллианским льдом. Лед обошелся в пять раз дороже собственно лума, но он того стоил. Этот лед состоял из сильноалкогольной жидкости с необычным привкусом. Постепенно тая, он менял вкус и градус напитка. Обычно он использовался в вычурных коктейлях, но я любил его добавлять в обычный лум. К последним глоткам в бокале образовывался чистый термояд.
Так, попивая убийцу мозгов и вдыхая пряный аромат проплывавших мимо туманностей, я и увидел её. Видимо, она вошла в бар после меня и присела за освободившееся место слева у стойки. По крайней мере, мне хочется верить в это, а не в то, что я просидел полчаса бок о бок с ней, не замечая. Как бы то ни было, повернувшись, я увидел её, но не увидел её лица. Она отвернулась к старенькому голопроектору, что стоял в углу, и смотрела деваронские бои без правил. Но её коротко стриженые черные волосы и её одежда пробудили во мне интерес.
Огромные военные ботинки, основательно потертый летный комбинезон, пояс из тех, что прозвали «тысяча мелочей» и перчатки для свупа. Я встречал такой тип девчонок ранее. Выходцы из низших, беднейших слоев подобным стилем одежды эффектно, но недорого подчеркивали достоинства своей фигуры, а также свою независимость. Ходячий протест обществу. При общении с этими юными особами я включал образ «умудренный жизнью сноб», который потом оказывался не таким уж и снобом, переходя в разряд «принц прекрасный, неженатый», и дело неизменно заканчивалось постелью. Такие «повстанки» были наилучшим вариантом для меня: это уже не была откровенная любовь за деньги, хотя материальная подпитка всё равно была важна, и это были мимолетные романы – обе стороны слишком ценили свою свободу.
Словом, стратегия захвата объекта была уже ясна, и я ждал только, пока лум доберется до моих мозгов и развяжет мой язык. Два бокала крепкого лума были обязательным условием успеха. Но всё сложилось несколько иначе. Отвлекшись, наконец, от голограммы, девушка взяла стоявшую перед ней на стойке бутылку с гунганским ритуальным спиртом и сделала несколько приличных глотков. Признаться, это было сильно даже для завсегдатаев Лунных кантин. Скривив рот, я уж собирался отвернуться, когда она, наконец, посмотрела на меня.
Во-первых, её глаза были абсолютно трезвыми. Во-вторых, на вид ей было около тридцати. Под образ юной бунтарки она явно не попадала. В-третьих, её лицо… я не знаю, как описать его. Закройте глаза и начните дышать часто-часто. Прислушивайтесь к сердцебиению. Ощутите волнение. А теперь представьте существо, которое впервые вызвало у вас схожую реакцию. Вы почувствуете, как дыхание становится ещё более прерывистым, сердце стучит сильнее и что-то в вашей душе трепещет.
Это Ридиэн. Это лицо - не идеал красоты, нет. Просто это лицо, увидев которое однажды, хочется покрывать его поцелуями бесконечно. Смотреть на него вечно. И вечно же говорить девушке о том, как она прекрасна и жалеть, что этого не видят другие, или видят, но не в полной мере.
Опишу только одно – глаза. Серые с легким голубым отблеском. Ридиэн позже с усмешкой говорила мне, что один романтичный поклонник даже сравнил её глаза с небом после грозы, которое уже начинает светлеть и очищается от серых туч... Сопливая чушь! Это были глаза цвета стали. Красивые, умные, внимательные, чуточку жестокие и невероятно сексуальные глаза цвета стали.
Я заплатил бармену за разбившийся бокал, что выпал из моих рук. Заказал растопленный иксиллианский лед. Без лума. Сцепил дрожащие пальцы на бокале и задумался. Я не допускал и мысли, что остаток своей жизни я проведу без неё. Но как?! Что сказать? Что сделать? Кто она такая? Я не мог начать разговор с одной из тысячи шаблонных и бессмысленных фраз. Прежде чем начать разговор, я должен был понять её.
Девушка также задумчиво сверлила взглядом барную стойку. Думала ли она в этот момент обо мне? Сомневаюсь. Добив бутылку, она, всё так же без видимых признаков опьянения, встала и уверенной мягкой походкой вышла из «Нуара».
Ещё несколько секунд я сидел в оцепенении, а затем, очнувшись, пулей вылетел за ней. Увидел, как она садится в потрепанный желтый «бист-кло». Кинулся за своим каром, взлетел, успел заметить хищные очертания её кара, сворачивающего в соседний переулок. Оставаясь на границе видимости и постоянно теряя «бист-кло» из вида в лабиринте металлических громад, я следовал за девушкой. Мы выбрались на оживленную магистраль, долго летели по ней, затем свернули на выезд в районе трущоб в сотне миль от ближайшего космопорта. И тут я её потерял.
Мою слежку, как я выяснил позже, она так и не заметила. Просто лум, лед и излишняя осторожность сделали своё дело. Я пришел в отчаяние. И сделал самое глупое, что можно было сделать – объезжал по очереди все окрестные улицы, разрезая гнетущую тьму бедности и разбоя светом фар своего шикарного кара, присматриваясь к каждой припаркованной машине. Стекла заливал такой сильный ливень, что не справлялись даже водоотталкиватели. Я с легкостью мог пропустить её кар. Но продолжал искать, сворачивая на новые улицы, пробираясь в переулках среди разрушенных и искореженных жилых блоков. Так прошел час. Два. Три.
Я был словно в забытьи. Уже не понимал, где нахожусь. Ливень перешел в вялую изморось, а сквозь редеющие тучи бледнело похмельное предрассветное небо. Я уже чисто машинально шарил взглядом сквозь лобовое стекло, почти забыв, зачем я здесь. И именно в этот момент, в краткие утренние минуты нереальности всего окружающего, я увидел желтый «бист-кло», припаркованный на импровизированной стоянке между руинами.
В Галактике существует множество желтых «бист-кло», но это был тот самый, я был в этом уверен. Сердце мое подпрыгнуло до белесых небес – самое сложное было сделано. Теперь осталось выяснить, где же его хозяйка. Я вылез из кара и осмотрелся. Сплошные заброшенные дома. Лишь пара зданий чуть выше уровнем выглядели живыми. Одно из них представляло собой жилой блок, где сдавались комнаты. В этом блоке на рассвете горело только одно окно. Её окно. Откуда я это знал? Да ниоткуда. Просто… разве могло быть иначе? Нет, ни во что иное уставший мозг просто бы не поверил.
Сунув пару кредиток сопящему при входе тви’леку (формально ещё была ночь) я поднялся на нужный этаж. Остановился перед дверью, уставший, вымокший, засыпающий и испытывающий похмелье. Теперь я уже даже не думал, что ей сказать. Всё это было неважно, главное - не потерять её снова. Просто я просто поднял руку и постучал.
Иногда я думаю, как бы отреагировал мой мозг, если бы дверь открыла не она? Сошел бы я с ума, умер от сердечного удара или просто пожал бы плечами и поехал домой спать? Не знаю. Как бы то ни было, дверь открыла именно она. Причем она была все в том же комбинезоне. Приставив к моему животу приличных размеров бластер, она втолкнула меня внутрь так резко, что я упал, и захлопнула дверь.

***

- Итак? – спросила она, целясь из бластера, пока я приходил в себя на полу. Убранства комнаты я не замечал – смотрел во все глаза на неё. Смертельно опасную, спокойную и прекрасную.
- Я… Я искал тебя.
- Я заметила.
Мозг мой немного просветлел в результате встряски и я собрался с мыслями. Медленно, стараясь не делать резких движений, я встал.
- Послушай, я не знаю, с какими людьми у тебя проблемы. Я впервые увидел тебя сегодня ночью в баре… в «Нуаре». Я проследил за тобой, поэтому я здесь. Я…
«Я люблю тебя. Я не смогу жить без тебя. Я обожаю тебя. Ты прекрасна. Ты – единственный смысл моего дальнейшего существования».
- …Я писатель. У меня и оружия-то нет. Я и вправду не знаю, от кого ты скрываешься.
- Я не скрываюсь, - её голос был спокоен, словно у дроида. – Достаточно сказок. Говори правду.
- Дура, - в сердцах тихо бросил я и отвернулся к окну.
Не буду описывать вам долгий разговор и как мне в конце концов удалось её убедить. Скажу только, что обошлось без пыток. Как и без объяснений в любви. Думаю, она тоже чувствовала с самого начала, зачем я здесь. Слова были не нужны. Тем не менее, она заставила меня выложить всю мою биографию, постоянно уточняя детали, а выслушав сказала лишь одно.
- Уходи.
Спорить не хотелось. Мог ли я возразить так, чтобы не начать объясняться в своих чувствах, которые сейчас, при утреннем свете, казались юношеским вздором? Я поднялся с дивана, одного из немногочисленных предметов мебели среди голых стен.
- Скажи мне хоть свое имя.
- Ридиэн.
- Ридиэн… - я повертел слово на языке. – Красиво. Что ж, может ещё увидимся, Ридиэн.
- Может быть, - согласилась она. – Но намеренно встречи со мной искать не надо. И сюда приходить тоже больше не стоит.
Быстрой походкой я вышел из здания, чувствуя себя отвратительней, чем когда-либо. Прилетел домой и тут же уснул. Проснулся в обед, напечатал на своем стареньком «Компаньоне» заголовок «Глаза цвета стали» и сидел над ним час, не написав больше ни слова. Снова лег спать. Вечером, встав, достал бутылку какого-то пойла, тут же убрал обратно. Опять уснул; мне снились кошмары, какие-то смутные тени, что преследовали кого-то, а я преследовал их. Проснувшись под утро, я оделся, сел в кар и, проклиная себя последними словами, поехал к Ридиэн.
На что я надеялся, чего ждал? Конечная цель моего путешествия не была ясна, хотя маршрут кара был задан абсолютно точно. Я знал, что произойдет по прибытии. Меня встретит безнадежно закрытая дверь. Чтобы попытаться разрушить эту преграду, достаточно будет лишь постучать в дверь. Опять. Но я не смогу этого сделать. Я развернусь и уеду домой. Два месяца беспробудного пьянства, и душа, стряхнув с себя пепел сгоревших крыльев, потихоньку снова научится если не летать, то хотя бы ходить.
Но судьба распорядилась иначе. Она дала мне путеводную нить. Тонкая черная нить крови вела меня по болезненно-желтым коридорам здания, тви’лека-охранника не было на месте. Кровавая дорожка привела меня прямо к двери Ридиэн. Сейчас, вспоминая, не могу удержаться от трагически-красивой фразы – «наши отношения начались с крови, с насилия». Но куда интересней и куда печальней другое – в противном случае не было бы ничего. Мой рассказ окончился бы закрытой дверью.
Когда я увидел, что страшное черное русло впадает в приоткрытую дверь апартаментов Ридиэн, остаток пути я проделал бегом, ворвался внутрь и поскользнулся в луже крови. Это спасло мне жизнь – первый выстрел Ридиэн не попал в меня. Второго не было; бластер выпал из её ладони.
Девушка лежала на кушетке, окровавленные клочья изорванного комбинезона обнажали столь же изорванную кожу. Глаза полуприкрыты, но зрачки расширены, словно под кайфом. Правая рука, окончательно ослабев, безвольной плетью упала вниз, но левая крепко сжимала энергошокер.
- Ридиэн, - я понял, что девушка не видит меня. – Что случилось?
- Тес… тесные объятия одного из братьев наших меньших, - её голос шелестел, словно умирающий осенний лист на ветру. На Нар-Шадда, в царстве металла, не было места ни для листьев, ни для осени.
- Что я могу сделать? – я растерялся. Не каждый день приходится спасать человека при смерти. Это казалось чем-то неестественным, вгоняло в ступор. В голове вертелись какие-то компрессы, промывание ран и искусственное дыхание, которое я не умел делать.
- Ничего не сделаешь, - глаза Ридиэн закрылись. Она то ли впадала в забытье, то ли и вправду умирала. – Этот яд довольно поганый. Несколько дней будет действовать, потом… потом станет легче, если не окочурюсь.
- Где ты так умудрилась?.. – задал я первый попавшийся вопрос, только чтобы ответить хоть что-то. Естественно, более неуместный вопрос сложно было вообразить. Я сделал попытку реабилитироваться. – Как-то этот яд можно вывести или нейтрализовать? Антитоксины есть?
- Всё, что было, вколола… Только без толку они против… против…
Ридиэн замолчала, глаза были закрыты. Я стоял, как столб, не додумавшись даже проверить дыхание. Спустя полминуты её глаза резко открылись.
- Если сердце остановится, ткни шокером.
Следующие несколько дней я не слышал её голоса и не видел её стальных глаз. Выключив свет, я сидел в темной комнате на полу возле её кушетки, среди разбросанных по полу пустых ампул из-под антитоксинов, слушая её дыхание. Так проходили долгие часы. За прикрытым жалюзями окном призрачные тени носились в дневной суете, но здесь время остановилось.
Я всё-таки промыл раны, как мог, и сделал холодный компресс. Медпака у девушки в квартире я не нашел, у меня в каре его тоже не было. И правда, зачем? Ведь я собираюсь жить вечно, а судьба ко мне настолько благосклонна, что конечно же не может меня покалечить. По крайней мере у Ридиэн было несколько бакта-повязок, которые я наложил на раны. Эффекта не чувствовалось, и я продолжал сидеть, тупо уставившись в темноту и наслаждаясь музыкой вдохов-выдохов. Когда эта музыка внезапно оборвалась, я едва не запаниковал. Прильнул к её пересохшим губам. Выдох - в сторону – вдох. Выдох – в сторону – вход…
Я не верил, что у меня получилось. Мое тело сотрясала дрожь, а её грудь мерно вздымалась и опадала. Едва заметный процесс, который стоит всех сокровищ Галактики. Я смочил её губы водой, плеснул себе на лицо, принял парочку стимуляторов. Вахта продолжилась.
После первых суток я потерял счет времени. Я вел другой счет – счет вдохам. Жизненно важный счет. Ещё восемь раз жизнь пыталась уйти из её тела, но каждый раз я препятствовал. А потом сердце остановилось.
Сначала я этого даже не заметил. Уже привычно начал делать искусственное дыхание, но оно не помогало. И додумавшись приложить руки к груди, я… не почувствовал ничего.
Нет сердцебиения.
Это клиническая смерть.
Где там солнечное сплетение? Как сильно нужно надавливать? Сколько раз? Попробуем десять.
Не помогает. Ещё раз. Нет сердцебиения.
Шокер.
Шокер в руке.
Комбинезон в стороны – пуговицы разлетаются по углам.
Синяя молния мелькает в воздухе.
Регулятор. Сколько выставить? Поворачиваю на полоборота. Я не знаю, сколько это.
Приложить и нажать.
Тело вздрагивает. Сердце не бьется. Приложить и нажать. Сердце не бьется. Ещё полоборота. На груди красные отметины ожогов. Приложить и нажать.
Этот капризный механизм заработал. Стук сердца. Дыхание. Я только что спас жизнь, вернув человека оттуда, откуда возвращаются очень редко.
Я выбежал в ванную и меня вырвало. Вернувшись, я снова занял свой пост, сев возле кушетки. Теперь я не только слушал дыхание, но и положил руку на грудь Ридиэн. Всё было в порядке. Я справлюсь. Мы справимся.
Стимуляторы шли один за одним, я отчаянно боролся со сном. Я не имел права даже на дрему. К исходу вторых суток сердце остановилось вновь. А всего через пару часов ещё раз.
Шокер. Искусственное дыхание. Стимуляторы. Компресс. Искусственное дыхание. Стимуляторы. Стимуляторы. Стимуляторы…
К концу третьих суток у меня почти не осталось работы. Организм Ридиэн обрел самостоятельность. Приступов паралича органов больше не было. А на рассвете четвертого дня Ридиэн открыла глаза.
Мы просто смотрели друг на друга. Я смотрел на ставшее таким родным лицо. Смотрел в стальные глаза. И понял одну вещь. Только сейчас, только на миг, они действительно приобрели цвет светлеющего после грозы неба.
Кажется, я улыбался. Кажется, Ридиэн тоже улыбнулась. Кажется, наши губы соединились. Я ни в чем не уверен. Это были последние секунды перед тем, как я провалился в столь желанный сон. Впервые за долгое время я уснул абсолютно счастливым человеком.

***

Закрытой двери для меня больше не существовало. Существовал парадокс.
Ридиэн была успешным баунти-хантером (и не говорите, что вы удивились!), я - спившимся писателем. Она – дневная сталь и ночное пламя. Я – само воплощение компромиссов и спокойствия. Она убивает, чтобы заработать, чтобы выжить. Я живу… не знаю для чего. Наверное, чтобы убить себя однажды.
Нас объединяло в этом гигантском и холодном мире только одно – мы оба были одиноки. И мы доверяли друг другу. Этого было достаточно.
Рабочим полигоном Ридиэн была вся Нар-Шадда. Она меняла апартаменты чаще, чем я – носки. Мы виделись не так уж часто. И тем желанней были встречи, тем сильнее сияли совместные мгновения в серой череде дней. Зазубрины наших искореженных душ настолько плотно соприкасались друг с другом, что образовывали нечто единое целое, нечто новое и хорошее.
Конечно, иногда мне становилось не по себе от её профессии. Но кто я такой, чтобы судить её? Чему я мог научить её в жизни? В ЕЁ жизни? Нет, всё это было вне наших отношений. Ридиэн во время наших встреч, кажется, тоже старалась напрочь забыть будни. ЕЁ будни. Ни разу мы не обсуждали её ремесло. Ни разу больше я не видел её с оружием. Эта тема была табу для нас. Если у неё и был мандалорский шлем, то при поцелуях он явно был бы лишним.
Были ли у неё другие мужчины, во время её долгих отлучек? Считайте меня наивным, но я уверен, что нет. Ридиэн не из тех девушек, кто безнаказанно позволит первому встречному сказать «О да, детка, иди к папочке!» Папочка не выживет.
Она удивляла меня с каждой новой встречей. Только Ридиэн может восторженно ахнуть при виде моего «ранкора-Х», а потом выполнять на этом каре такие фигуры высшего пилотажа, что пилоты истребителей поневоле задумаются о своем предназначении и месте во Вселенной.
Только Ридиэн может с крыши высочайшей башни Луны разметать драгоценные камни довольно дорогого колье, подаренного мной, и смотреть, улыбаясь, как они падают, сверкают гранями в рассветных лучах. И, черт возьми, это правда красиво. Это завораживающе – драгоценная пыль в розово-золотой бездне. Это ошеломляюще – её улыбка.
При всей её… м-м… оригинальности, это конечно же, не был капризный ребенок. Просто это был человек, который осознавал скоротечность и непредсказуемость жизни, и научился ценить каждый миг. И я научился этому вместе с Ридиэн.
Я перестал ненавидеть рассветы. Разве можно не влюбиться в такую красоту природы? Человек отнял у природы всю планету. Не достал лишь до неба, солнца, облаков и звезд. К счастью. Не заковал их в металл. Ни разу до этого я не видал таких небес. Такого солнца. Таких рассветов и закатов.
Я начал писать. Я писал по две главы в день; «Глаза цвета стали» медленно, но верно принимали очертания бестселлера, так необходимого мне. Я спал ночью и бодрствовал днем. Я улыбался, смотря комедийные постановки. Я научился шутить так, чтобы собеседники не обижались, а смеялись.
Один момент особенно врезался мне в память. Мы с Ридиэн находились на одной из верхних улиц. Не помню уже, чего нас понесло туда в такой холод. Ночь, снегопад, ни души вокруг. В лучах Нал-Хатты лицо Ридиэн окутано призрачным мягким светом. Снежинки тают на её лице, слезами стекая по щекам. Глаза горят живым огнем. Ветер треплет её короткую стрижку и меховой воротник куртки. Я представляю её с пышной сложной прической, в роскошном платье, на торжественном балу в одном из орбитальных дворцов Корусканта. Описываю всё это Ридиэн.
- Ты была бы просто королевой бала. Выглядела бы сногсшибательно.
Глаза Ридиэн смеются.
- Разве я сейчас недостаточно красива?
Я понимаю, что комплимент вышел двусмысленным. Тем более, что сейчас она прекрасна. Именно сейчас, при свете луны, среди снежных вихрей. И пока я думаю, что ответить, Ридиэн, задумчиво уставившись на невидимый отсюда Корускант, изрекает:
- Кто-то из того сверкающего мира наверняка хочет оказаться здесь и сейчас. На нашем месте.
- Вряд ли, - качаю я головой. – «Тот сверкающий мир» затягивает. Из него не вырвешься. Не захочешь. И не сможешь.
- Ты захотел. И поэтому смог.
На следующий день я написал ещё четыре главы и закончил «Глаза цвета стали». Историю о девушке-пирате, которая встречает большую и настоящую любовь. Неожиданно, правда? Экшн с участием крейсеров, шпионские интриги, а также трагический финал прилагаются. Почему трагический? Я знал, что это лучшая история из написанных мной (единственная более-менее достойная, откровенно говоря), и заранее исключил возможность написания продолжения. Эта вещь не должна быть испорчена.

***

Рийди стояла на мостике крейсера «Гуарлара», глядя в сияющий скоплениями звезд иссиня-черный бархат космоса. Мигающие огоньки приборов едва освещали её в полутьме рубки. Системы базового освещения не были готовы. Над ними ещё колдовали подопечные Рийди – отчаянные пираты клана Черных Бродяг. Из обзорного окна было видно, как то тут, то там на красно-белом корпусе «венатора» вспыхивают светлячки сварочных аппаратов.
- И все-таки ты сумасшедшая, - произнес Корвик, стоявший сзади. Девушка обернулась и посмотрела на имперского лейтенанта. Да, она до сих пор воспринимала перебежчика, как имперца. Нейл, видимо, и сам до конца не верил в события последних дней. Вот и сейчас он стоял, все ещё одетый в имперскую униформу, в его взгляде одновременно смешивались осуждение и восторг.
- Да ну? – вопросительно повела бровью девушка. – Ты только заметил? И что же тебе не нравится в этот раз?
Прежде чем ответить, лейтенант поцеловал Рийди. Но всего один поцелуй сейчас, конечно, не мог унять огненную жажду страсти. Эту жажду не могли унять и тысячи ночей. А у них было пока так мало времени, которое они могли проводить вдвоем…
- Мне не нравится то же, что не нравилось и вчера, и позавчера, - ответил, наконец, Корвик, чувствуя, как на губах постепенно исчезает вкус Рийди. - Эта идея не сработает. Законсервированные крейсера невозможно вернуть в строй. По крайней мере, не теми средствами, что у нас есть.
Нейл взглянул в окно.
- Честно говоря, я удивляюсь, что эту легенду просто-напросто бросили дрейфовать в глубоком космосе. «Гварлара»… Крейсер, который сбил флагман Сепаратистов в битве при Корусканте. Но он не полетит, - с сожалением покачал головой лейтенант, с сочувствием глядя на Рийди. – Я не верю в это.
Девушка отвернулась от него, снова зачарованно уставилась на вечные звезды Галактики и вспыхивающие на поверхности крейсера звезды рукотворные.
- А надо верить, - тихо прошептала Рийди. – И тогда корабль полетит.

***

Сначала для меня оставалось загадкой, почему наши отношения не закончились после первой же проведенной вместе ночи (первой, не считая моего четырехдневного бдения у мечущейся между жизнью и смертью души Ридиэн). Почему эта первая ночь не стала и последней же – ведь именно такой, выражаясь официально, «формат отношений» был бы привычен как для меня, так и для Ридиэн. А произошло это потому, что мы не отнимали друг у друга свободу.
Мы не могли проводить вместе 24 часа в сутки каждый день. Наверное, и не стремились. Хотя нет, стремились! Стремились, ибо не успевали насладиться друг другом. Наши встречи были так редки… Мы говорили обо всем на свете, проводили яркие дни и сумасшедшие ночи, и каждый раз расставались с ощущением, что всё проходит слишком мимолетно, что обоим хочется большего. Но оба понимали – те самые обстоятельства, что разлучали нас, лишь укрепляли наши отношения. Я не пытался стать всей жизнью Ридиэн, и не просил её стать всей моей жизнью. Лучший способ сломать отношения двух независимых, самостоятельных людей – пытаться навязать друг другу свой образ жизни. Время наших встреч было столь драгоценным, что тратить его на взаимные претензии и придирки было просто глупо. И, тем не менее, однажды наш ядреный сплав дал трещину.
Раны, полученные Ридиэн в той встрече с анонимной зверушкой, зажили довольно быстро. Но я замечал, что после её отлучек, связанных с выполнением очередных её зловещих заданий, на её теле появляются новые отметины. Иногда обычные царапины и разбитые костяшки суставов, а иногда довольно серьезные шрамы, которые Ридиэн не успевала залечивать бакта-повязками. Я с трудом представлял, какие огромные суммы мой любимый киллер тратила на бакту, но даже чудодейственное вещество не всегда полностью устраняла последствия её «рабочих будней». И тогда во мне проснулся хозяин, собственник.
Я внезапно осознал, насколько хрупка её жизнь. Насколько беззащитна она, несмотря на её натренированное спортивное тело, молниеносную реакцию и отличную сообразительность. При таком образе жизни даже доведенное до автоматизма умение выживать не защитит от роковой случайности. И я совершил ошибку, завел разговор об этом. Было утро, мы лежали в постели у меня дома, нежась в солнечных лучах, и я решил нарушить наше негласное табу.
- Такое ощущение, что ты не баунти-хантер, а участница подпольных боев, - сказал я. – Я не знаю всех тонкостей, но разве твое ремесло не предполагает бесшумной, невидимой работы, без прямого контакта? Меня уже начинают пугать твои травмы.
Ридиэн пристально взглянула на меня. Она, конечно же, сразу распознала подтекст моих тревог. Меня не только беспокоило её здравие – меня не устраивало, что в её жизни происходят серьезные вещи, над которыми у меня нет контроля. Я не мог ей доверять так, как самому себе. Хотите разозлить Ридиэн? Намекните ей на слово «опека».
- Откуда у тебя такие обширные познания о моём ремесле? – Ридиэн улыбалась, но в глазах мерцали отблески молний. – Из дурацких историй, где хантеры вечно стоят со снайперской винтовкой, целясь из окна заброшенного дома в жертву, которая где-то за горизонтом?
В точку. Примерно такой образ и крутился у меня в голове. Но я предпочел промолчать.
- Надеюсь, в твоих сочинениях наемники показаны правдивей?
- У меня пока не было таких персонажей, - соврал я.
- Хорошо. Если будут, я тебе опишу парочку своих заданий. Иногда такая романтика бывает! Вот заказали мне как-то голову одного кваррена-работорговца. Причем именно что голову, отрезать и принести надо. В течении суток. Причем отрезать у живого, и процесс заснять на голо. В этот раз, как ты понимаешь, снайперку я не взяла…
- Суть я понял, можешь не продолжать.
- Нет уж, послушай, пожалуйста. Охраны у него в резиденции тьма-тьмущая, бойня та ещё была! На мне полный комплект доспехов, так всё равно два выстрела в правую руку пропустила. Ты когда-нибудь пробовал отрезать голову одной левой рукой? Эта падла извивается, всё в крови, спутник-камера в крови, вибронож из руки выскальзывает… А уж какую вонь они после смерти издают, о-о!
Или вот дельце было – война двух банд. Одна собиралась наведаться в гости к другой. Мне всего-то надо было перед приходом гостей усмирить зверька одного цепного. Крайт-дракона. Да-да, это то самое чудовище песчаных планет. На Нар-Шадда и такие чудеса встречаются. Гонорар я не получила. Моя бомба разнесла всё логово вместе с хозяевами. Перестаралась. Неделю осколки из себя выковыривала.
А недавно мне поручили подарок принести одному из северных баронов. Просто принести и всё. Не вскрывая. Нет, это была не бомба. Я не знаю, что там оказалось. Но назад меня не выпустили. Бросили в яму к ранкору, безоружную, конечно. Когда он остался без глаз, стало легче. Когда издох, я клык у него выкорчевала, выбралась из ямы, убила стражника, заимела бластер. Дальше стало совсем легко…
- Достаточно! – я поднялся с постели. – Если ты хотела продемонстрировать свою крутизну, могла бы и не стараться. Я и так знаю, что ты на многое способна. Великолепная машина для убийства. Браво.
- Я всего лишь хотела сказать, что у меня дерьмовая жизнь, но ни тебе, ни мне её не изменить. Потому что всё это – моя суть. Я больше ничего не умею. Если я брошу заниматься этим – я сопьюсь, как спился ты, когда бросил писать.
- В бутылку я полез не из-за этого, - я начал одеваться. – Неверная оценка причины и следствия. Ты зря кипятишься. Я просто боюсь тебя потерять. Потерять редкие счастливые моменты моей жизни.
- Что случится – того не предвидишь. А ты куда собрался?
- Пойду прогуляюсь. Вернусь, когда ты успокоишься.
Как бы я хотел сдержать свое обещание!
Сходив в соседнюю лавку за бутылкой неплохого кореллианского (якобы) вина, я вернулся домой. Ридиэн не было, была записка. «Срочное задание. Увидимся». Что ж, не в первый раз. Ещё несколько тягостных дней ожидания. Проклятье. На какую ерунду мы потратили последние минуты нашего свидания!
Нашего последнего свидания.
Ридиэн не появлялась и не выходила на связь. Возможно, конечно, что очередная миссия затянулась, но у всего есть разумные пределы. Через тридцать дней после нашей последней встречи я начал поиски.
Вариантов было два. Первый – Ридиэн просто решила уйти. Но этот вариант я исключил. Не было повода. Была записка. Да и подобное бегство было просто не в её характере. Исключено.
Второй вариант – она попала в беду. И, несмотря на мурашки, пробегавшие по спине при визуализации фразы «попала в беду», для успешных поисков следовало сохранять холодную голову. Человек, будучи живым, может либо находиться на Нар-Шадда, либо за её пределами. Логично? Человек, будучи мертвым, также может либо находиться на Луне, либо за её пределами. Но эти варианты я пока отбросил.
Буквально за пару дней я облетел все крупные космопорты планеты. Швыряя кредитками налево и направо, просматривал списки багажа рейсовых судов за последний месяц, результаты досмотра частных кораблей. Рабы-твилеки, рабы-люди, какие-то экзотические существа… Сотни, тысячи голограмм. Подобный груз, благодаря щедрым подаркам от судовладельцев, не разглашался, но тем не менее, тщательно фиксировался и протоколировался. Иногда это позволяло получить дополнительную прибавку к зарплате служащих космопортов. Например от меня.
Ридиэн нигде не было. Помимо космопортов, ещё существовали тысячи рейсов грузовых барж из заводских зон, а частные корабли при наличии ангара и оборудования вообще могли стартовать из любой точки планеты. По голосвязи я разговаривал с начальниками служб охраны крупнейших индустриальных секторов, предлагал щедрую награду за помощь в поисках – они-то, я уверен, тоже были в курсе того, что ввозится на территории заводов. Но здесь я так же не получил никаких результатов.
Все частные взлетевшие корабли, не прошедшие регистрацию в космопортах, наблюдались несколькими десятками орбитальных станций слежения. Официальная задача их состояла в передаче статистических данных в Центр Империи. Неофициально же их персонал делал бизнес на информации. Информация, как я выяснил, снимая очередную сумму со счета, была наиболее ценным товаром на Нар-Шадда.
Объем информации по всем направлениям был гигантский. В итоге я сузил временной интервал, предположив, что перемещения Ридиэн должны были быть зафиксированы в период от одного до пяти дней после нашего расставания. Имперских судов в это время не было. Часть кораблей прыгали в гипер на Кореллию, остальные – во Внешние Миры, список этих судов я сохранил. Если понадобилось, я продолжил бы поиски на других планетах.
Параллельно заходил во все припортовые бары, бордели, злачные места. Добивался аудиенций с местными авторитетами. Сколько я повидал хаттов за эти дни! Находил координаты «информаторов» - профессиональных собирателей компроматов. Давал на лапу, выспрашивал, и снова платил. Купленный переводчик с 20000 языков использовался по полной программе. Многие, конечно, не хотели со мной даже и разговаривать, а во всех остальных случаях результат был идентичный: ноль.

Шло время, мои финансы таяли на глазах, я прочно подсел на стимуляторы, проводил на ногах по двадцать часов в сутки. Дешевые номера гостиниц, шаттлы, бары, кантины – всё сливалось воедино в череде дней. Я чувствовал, что мой мозг потихоньку перегружается.
Через двадцать дней после начала поисков мой комлинк запищал. Переводчик опознал язык собеседника как один из диалектов Маластера. Информатор, с которым я встречался недавно, начал с того, что озвучил цену информации. А потом произнес следующее:
- Есть информация, что женщина, которую ты знаешь как Ридиэн, убита возле Малого космопорта Шестнадцатого сектора. Был свидетель. Степень достоверности информации я оцениваю как очень высокую. Дополнительных сведений нет. Связь со свидетелем невозможна.
Щелчок, сигнализирующий об окончании связи.
Я почувствовал, как падаю вместе с планетой в черную бездну космоса. Я понимал, что значит – слово информатора. «Степень достоверности очень высокая» - это не просто красивая фраза. Я понимал это, но не принимал. Почему он с такой уверенностью говорит об этом? Откуда он знает?! Что за свидетель? Почему «связь со свидетелем невозможна»?!
И тем не менее, трясущимися руками наливая себе «файрдэнсер» в грязный бокал в какой-то кантине, я знал, что теперь мне надо сменить направление поисков. Вряд ли стоило продолжать «обыскивать» корабли. Если вдуматься, это теперь было незачем. Передо мной стоял другой вопрос.
Куда исчезают трупы на Нар-Шадда?
Да, я хотел найти Ридиэн живой или мертвой. Во что бы то ни стало. Хотел по крайней мере убедиться, что она нашла вечный покой. В противном случае я буду искать ещё до конца жизни. Всегда остается мизерный шанс. Возможно, информатор или свидетель ошиблись, возможно Ридиэн выкарабкалась. Она всегда выкарабкивается. Может, она сейчас находится где-то не столь далеко и ей нужна помощь…
На секунду у меня возникла страшная мысль: на самом деле я хотел убедиться, что Ридиэн действительно мертва, а не бросила меня. Я отогнал эту мысль прочь.
На Нар-Шадда мертвых не предают земле. Нечему предавать: бездушный мертвый металл – неважное пристанище для некогда живой плоти. В отсутствии почвы перед бренными останками открываются три сияющих перспективы. Первая – это морги-крематории. Частные заведения на любой вкус и для карманов любой толщины. Крематории сектора я, вооружившись «подарочной» пачкой кредиток, проверил в первую очередь, и естественно, никакого результата не получил, кроме двух потерянных дней. От нежелательных улик на Луне избавлялись двумя способами – либо погружали в ближайший мусоросборник, либо просто сбрасывали вниз, в рукотворные каньоны.
Учитывая последнюю перспективу, впору впасть в отчаяние и прекратить поиски. В отчаяние я впал уже давно (и постоянные, всё увеличивающиеся, дозы алкоголя не помогали), но поиски не прекращал. Ведь что такое «вниз»? Что там, внизу? Это знали все, кто прожил на Нар-Шадда какое-то время. Но воочию мало кто видел. Зрелище любопытное, но жизнь дороже. Внизу жили эвоции.
Эта раса некогда проживала на Нал-Хатта, ещё до экспансии хаттов. Наглые слизни вытеснили эвоциев сначала на одну из лун (угадайте, какую?), а затем, объединившись с остальной прогрессивной Галактикой, и вовсе попытались истребить. В общем, им это удалось. Бледные, похожие на призраков, одичавшие существа, что обитали на пару километров ниже «трущобных» ярусов, мало напоминали прежних эвоциев. Очень редко они устраивали массовые набеги на верхние уровни, и тогда кровь реками текла по улицам, водопадами низвергалась в бездну каньонов. Борьба за существование между эвоциями и «контрабандистской» частью планеты была жестокой. Но война не была единственным ремеслом мутантов. Вдоль всех больших каньонов они установили огромные гравитационные рамы, в которые попала большая часть того, что падало с «цивилизованных» уровней. Эвоции были своего рода спасателями.
Своего рода – потому что всё живое, что попадалось в их сети, они тут же съедали. За исключением голов. Головы тщательно бальзамировались и хранились «до востребования», как и большинство других вещей. Услугами эвоциев, хотя и с опаской, пользовались информаторы, сыщики, шпионы. Воспользовался и я. Кредитки эвоциям были не нужны. От «верхних» им были нужны только две вещи – оружие и выпивка. От торговли оружием я был, мягко говоря, далек, поэтому поставлял алкоголь практически в промышленных масштабах. Употреблять я его начал, впрочем, тоже в промышленных масштабах, закусывая стимуляторами. Две недели я не поднимался выше «красной зоны». Мои проводники, с которыми я изъяснялся жестами (транслейтер не знал их языка) водили меня по всем «музеям» сектора. Сотни, тысячи человеческих голов. Мужчины и женщины, старики и дети. Даже младенцы. От увиденного я начал сходить с ума. Но Ридиэн среди них не было. Сложно было сказать, рад был я этому или нет.
Однажды я стоял на краю каньона. Кажется, был полдень, но на этом уровне тьма рассекалась лишь плазменными факелами эвоциев. Слева полыхнуло синим свечением – в гравиловушку, которая мягко погасила падение, упал неисправный кар. Водитель выпрыгнул из машины, попытался выбраться за пределы силового поля рамы с тем, чтобы продолжить падение вниз, но не успел. Десятки небольших тел набросились на него, буквально облепили. Хрустящая и чавкающая бледная масса, висевшая в воздухе посреди каньона – наверное, это было жуткое зрелище, но меня это мало трогало. Мне не было дела до остальных людей. Я думал о мусоре.
Мусоросборочная система Нар-Шадда была построена по подобию корускантской: потоки стекались по конвейерам, проходя через узловые центры, в накопители, где все содержимое уничтожалось. Но были и нюансы. Самый важный для меня – что мусор уничтожался (преимущественно сжигался) не каждый день, как на Корусканте, а при заполнении накопителя. Этот срок мог растянуться и на месяц, и на два. Выяснив у «коммунальщиков», какие накопители сектора не опустошались в нужный мне период, я начал поиски.
Сняв последние средства со своего счета, я набрал команду свободных в данный момент «искателей приключений». В круглосуточном режиме мы, одетые в комбинезоны и дыхательные маски, вооружившись мощными фонарями, обследовали туннели конвейерной транспортировки, огромные залы накопителей. По колено, по пояс проваливаясь в мусорную массу, среди густых миазмов, каждую секунду ожидая нападения свун-крыс. День, два, три. Дальше платить наемникам было нечем и я остался один. К тому времени мой спившийся и основательно подсевший на стимуляторы и прочие наркотики мозг с трудом воспринимал реальность. Я не знал, что делать дальше.
В итоге я продал свои апартаменты. Даже не стал забирать оттуда свои вещи, кроме «Компаньона», который таил в себе «Глаза цвета стали». Я набрал новую команду. Двадцать пять человек прочесывали кишечник Луны в поисках… чего-то. У меня даже не было голограммы Ридиэн. Только неуклюже составленный фоторобот. Каждые десять минут мы натыкались на очередной труп. И шли далее, словно посланники смерти.

Через три дня распалась и эта команда. С этого момента я снова был один. Голодный, без гроша в кармане, я брел по бесконечным туннелям, луч фонаря выхватывал из темноты… темноту. Таковым было моё будущее. Щупальца отчаяния не просто обступили меня – они прочно держали меня за горло, и выбраться не было никакой возможности. Раскол между фантазией и реальностью стал необратимо широк. Сбитые в кровь ноги начали отказывать от усталости, но губы растягивались в улыбке: лицо Ридиэн, её фантастические глаза – это было прямо передо мной. Надо было сделать ещё всего пару шагов…
В этом месте история по законам жанра должна делать крутой поворот. После долгих поисков я должен наконец обнаружить… нет, не тело. Полуразложившиеся останки – это будет уже слишком. Но я должен найти какую-либо вещь, явно принадлежащую Ридиэн. И только тогда наконец поверить, что девушку не вернуть. Излечиться морально и восстановиться физически. В идеале этой вещью должен быть её комлинк. По нему я свяжусь с одним из её клиентов и каким-то образом получу заказ. Куплю снайперскую винтовку и совершу своё первое убийство. Мне это понравится. Заказы будут идти один за одним. Конечно же, все мои жертвы будут гнусными сволочами, заслуживающими смерти. Моё ремесло придется мне по душе. У меня снова появятся средства к существованию. Я буду идти путем, которым шла Ридиэн, и тем самым буду чтить её память. И, наконец, финальный аккорд – я опубликую «Глаза цвета стали». Возможно даже, что в последний момент, поддавшись сантиментам, переименую историю и назову так, как всегда называл про себя – «Любовь цвета стали». Признаюсь, наконец, самому себе, что это была любовь.
Только этого не будет. Жизнь слишком сложна, чтобы вписываться в такие примитивные сюжеты. Моя нить оборвется здесь, в 14-м коллекторе 7-й канализационной зоны… Понятия не имею, где это. На поверхности я не был уже целую вечность. Бродил в сплетении тоннелей в поисках Ридиэн, пока меня не оставили силы. Последние пару дней я провел не только без еды, но и без стимуляторов и выпивки. Сейчас я лежу на очередной куче мусора и печатаю на «Компаньоне» этот текст; экран – единственное, что я вижу сейчас. Фонарь не горит – энергоэлементы мне понадобились для планшетки. Дальше пути нет, я потерял волю к жизни. И уже даже не столь важно, мертва Ридиэн или всё же жива. Из моей жизни она исчезла, забрав эту самую жизнь. Самый верный путь погубить человека – дать ему надежду на будущее, а потом отнять её. Отнять разом, безжалостно. И прежняя жизнь станет невыносимой. Смерть будет самым легким из возможных путей.
Как видите, рассказ от первого лица не гарантирует то, что герой останется жив. За последние несколько часов мозг мой очистился от алкогольного дурмана, наступило какое-то странное просветление, причем я точно знаю, что это предвестие смерти.
Я начал печатать несколько часов назад, когда с трудом дополз в этот заваленный мусором почти до потолка склеп. Полчаса назад запорные механизмы загерметизировали помещение. Через несколько минут по залу прокатится волна очищающего пламени, сжигая без остатка абсолютно все. Исчезну я. Исчезнет «Любовь цвета стали». Исчезнет и эта история. Так зачем я пишу это? Наверное, глупо тратить последние часы своей жизни на писанину, которая исчезнет вместе с тобой.
Но я пишу это не для читателей. Наверное, впервые в жизни – не для аудитории. И не для себя. Я пишу и посвящаю этот рассказ двум сущностям в моей жизни, к которым я был одинаково сильно неравнодушен. И которые заставляли меня чувствовать себя живым. Эта история – всё, что я могу сделать для них.
Я посвящаю этот рассказ Ридиэн, которую я так страстно любил.
И Нар-Шадда, которую так же страстно ненавидел.

***

Сноп искр прорвался, наконец, сквозь герметично закрытую дверь капитанской каюты «Нуара». Ему ещё предстояло проделать долгий путь по периметру двери, прежде чем внутрь смогут ворваться имперские коммандос, но смертельный отсчет уже начался. Неотвратимый отсчет.
Рийди и Нейл, сидящие на полу с бокалами в руках, среди разбросанных подушек, не замечали этого. Их нагие тела освещало закатное солнце, погружающееся в теплое море. Голограмма, висящая на стене, была невероятно реалистичной. Кусочек настоящего мира, мира для людей, здесь, на крейсере, посреди бескрайней тишины космоса.
Нейл обнимал Рийди, оба молчали. Обсуждать было нечего. Теперь уже нечего. Только один вопрос сейчас оставался тайной для Корвика.
- Почему «Нуар»? Почему ты решила переименовать крейсер?
- Так называлась кантина на Корусканте, где познакомились мои родители, - тихо ответила Рийди. – Эта кантина соединила их судьбы. «Венатор» соединил наши судьбы. Я хотела, чтобы это сплетение было столь же прочным.
- «Нуар» не только соединил нас, но и убьет, - печально улыбнулся Нейл.
- По крайней мере, я точно уверена, что буду с тобой до самой смерти.
- Это всего лишь красивые слова…
Рийди посмотрела на Нейла, взгляд её глаз цвета стали был серьезен, как никогда.
- Даже если бы у нас была целая вечность, я бы сказала то же самое. Время не имеет значения. Есть вещи поважнее времени.
Губы мужчины и девушки соединились. Последний поцелуй длился вечность. А когда вечность начала иссякать, оба одновременно подняли и приставили к вискам бластеры.

август 2005 года,
ноябрь-декабрь 2007 года

Злой человек...

__________________
Бойся повстанцев, дары приносящих!

Сказать нечего.

Очень мощно получилось.

__________________
"If the wind no longer calls you, it is time to see if you have forgotten your name."

Одна из лучших, да можно сказать бест! работа Тарантула.
От чтения получил удовольствие.

__________________
Разведка Имперского Бастиона

Очень мощно получилось.

Именно, что "мощно". Что-то отдельно выделить нельзя. Все хорошо и все к месту, и, что важно, все вписывается во вселенную ЗВ, не рушит ее, подобно многим фанфикам или ролевым играм. Замечательно!!!

__________________
Якби ви вчились так, як треба,
То й мудрість би була своя.
А то залізете на небо:
"І ми не ми, і я не я,..
(с) Т.Г. Шевченко

все вписывается во вселенную ЗВ

Поиграв в Jedi knight откровенно раздражает дождь на Нар-Шадде.

__________________
Бойся повстанцев, дары приносящих!

Admiral Zaarin

Почему?

__________________
Kurenai no Buta
Ceterum censeo Atrium esse delendam.

Тоже не понял. В игре же не может быть показан целый сезон жизни Нар-Шадда.

__________________
Якби ви вчились так, як треба,
То й мудрість би була своя.
А то залізете на небо:
"І ми не ми, і я не я,..
(с) Т.Г. Шевченко

Капельки падают на клинок и шипят.

__________________
Разведка Имперского Бастиона

Почему?

Потому что в JK Нар-Шадда это огромная металлическая конструкция в космосе. Без асфальта и дождей.

__________________
Бойся повстанцев, дары приносящих!

А в КОТОРЕ это просто спутник-мегаполис. да и асфальт на дорожках есть.

__________________
Якби ви вчились так, як треба,
То й мудрість би була своя.
А то залізете на небо:
"І ми не ми, і я не я,..
(с) Т.Г. Шевченко

Потому что в JK Нар-Шадда это огромная металлическая конструкция в космосе. Без асфальта и дождей.
А в КотОРе Йавин 4 - это маленькая космическая станция около газового гиганта Но мы ведь знаем правду

__________________
"If the wind no longer calls you, it is time to see if you have forgotten your name."

Admiral Zaarin

Это город на спутнике

__________________
Kurenai no Buta
Ceterum censeo Atrium esse delendam.

А в КотОРе Йавин 4 - это маленькая космическая станция около газового гиганта Но мы ведь знаем правду
Там указано - станция на орбите Явина Прайм, а ни какой не Явин 4. Родианец об этом явно говорит и укзывает, что на станции нет ничего интересного, что все сокровища остались на Явине 4 (коего в игре нет)

__________________
Якби ви вчились так, як треба,
То й мудрість би була своя.
А то залізете на небо:
"І ми не ми, і я не я,..
(с) Т.Г. Шевченко